Школа — достаточно консервативный институт. Помню, как в начале 90-х приходил инспектор и спрашивал: «Какие у вас есть нетрадиционные предметы?» Школы вымучивали то, чего не хватало в прежнем, советском образовании: латынь, древнегреческий, логику, бальные танцы…
Может быть, мне везет с руководством, но, по-моему, на инновации сегодня никто не посягает. Наоборот, просят: побольше. Бывает вот только, что школа оснащена инновациями, как елка игрушками. А учат плохо. Есть вещи, которые и в инновационном порыве остались неизменными, но от которых реально страдают дети. Например, безумные объемы домашних заданий. Технологии в российской дидактике остались советскими, репродуктивными: учитель рассказал, ребенок дома то же самое прочел в учебнике и на другой день должен воспроизвести. При этом мы хотим (и в новых стандартах это записано), чтобы дети умели рассуждать, анализировать, рефлексировать. Но на уроке только: выслушал, запомнил, пересказал. Хотя существует, например, технология перевернутого класса: дети дома сами узнают новую информацию, используя различные источники и ссылки, которые дал учитель, а в классе — обсуждают. Они — операторы владения информацией и сами порождают ее, пользуются далеко не только учебником.
А в репродуктивной системе домашние задания делают «потому, что накажут», «поставят двойку». Они не являются потребностью и логическим продолжением того, что делали на уроке.
Лет 20 я говорю еще об одном важном поле для школьной инновационности — о многопредметности. В природе не существует физики, химии, биологии — природа целостная. А в школе ее делят на кусочки. И вот новые стандарты ориентированы на сокращение многопредметности. В них появился термин: «метапредметность». Порой если вполне успешному ученику дать задание и не сказать, откуда оно — из алгебры или из геометрии, он сам не определит. Новый стандарт нацелен на преодоление этих рамок. И ограничений на содержание, учительские технологии, методики — нет. Никто школе это не запрещает — работайте и можете не переживать о едином учебнике. Но свобода школы ограничена сегодня экономикой.
Все закупки делаются строго по 44-му ФЗ. Сложная процедура, и не все школьные управляющие этим овладели. Москва бьется, еженедельно проводятся селекторы, начало что-то получаться, но в регионах очень тяжелая ситуация. Купить мел, ввести ставку лаборанта или вывести ставку программиста — решает там не школа, а муниципальное управление образования, хотя это противоречит закону. Можно ли этого избежать? Думаю, да — по мере экономического и правового взросления школьных управленцев. Но пока нет ни одного директора школы, у которого в дипломе было бы написано: «Директор школы». Каждый — учитель химии, истории, географии.
Есть и то, чему я рад сегодня в школе. Я рад, что появилось сочинение, наблюдал за своими 11-классниками, они серьезно к сочинению отнеслись. Выпускать из школы человека, неспособного к письменной коммуникации, который не может на листке сложить две-три мысли, — невозможно.
Я рад, что ЕГЭ начинает меняться, потому что госэкзамен задает планку. Школы разделились на две группы. Одна — где идет только подготовка к ЕГЭ, про все остальное забывают. Но есть и школы, где спокойно занимаются учением и дети сдают ЕГЭ. Мы посчитали, что если 11-классник посетил 60% занятий и при этом у него ничего не болит, — он успешно сдает ЕГЭ.
И еще у директоров есть возможность взять блестящего учителя в школу! На рынке труда учительская работа стала конкурентной во многих регионах. Я в прошлом году вывесил вакансию учителя истории, было 19 претендентов! Сегодня устроиться на работу в школу не так просто, в том числе и в сельской местности. Средняя зарплата сопоставима со средней по экономике. Кроме того, школа даже в кризис — достаточно спокойная бюджетная гавань с гарантированной зарплатой.
Я считаю, что в школьной жизни, как и в жизни вообще, нет однозначно плохой погоды или однозначно хорошей. Каждая школа живет своей жизнью, но это совсем не означает, что не нужно стараться сделать жизнь всех школ лучше.
